Я думаю, что у каждого в жизни бывает свое великое «хочу!». Не важно, что хочу, важна возможность реализовать его, это свое «великое хочу».
9 февраля, я, оторопев, смотрела в тему на форуме и понимала, вот ОНО. Вот ЭТО мне надо. Я хочу ЭТУ собаку. С ней я получала все, чего боялась и не хотела получить в щенке: ее страхов, ее неумения себя вести, ну и как бонус, все остальные прелести тоже.
Показав фотографию сыну, я тут же представила, что за этим вот сокровищем, выстроится очередь, жаждущих забрать МОЮ собаку себе.
С моей стороны речи о спасении, о помощи собаке не шло вообще. Я хотела ЭТУ собаку. И именно ЭТА собака мне была нужна.
Я спасала себя…
Алеша, понимавший, что меня понесло, с трепетом ждал, чем же закончатся переговоры с кураторами. Я же обзванивая их всех по очереди.
Я призывала отсутствующие у меня скромность, дипломатию и терпение, боясь сорваться.
Я убеждала их, что мне надо вот прям сейчас! Вот прям непременно! Вот именно ее!
Я пыталась, НЕ сказать, что именно у меня те самые идеальные руки для этой собаки, убеждала их, что я заберу ее на любых условиях и под любую ответственность.
Только отдай мне ее!
Помните, как у Ильфа и Петрова «Остапа понесло!»? Вот я была тем самым Остапом…
Я, читавшая истории собак на форуме, видела всю огромную работу, которая проводится этими людьми. Я понимала их страх отдать собаку, много пережившую, чужому человеку. Я уважала их требования. Я все понимала.
Но я так боялась, что они отдадут Фимочку не мне…
Не знаю, что сыграло в мою пользу. Но! Мне повезло! Несказанно!
Ее отдают! Я могу за ней ехать!
Алеша, перепсиховавший во время моих разговоров, услышав, что мы ЕДЕМ, выдохнул.
Нам всем, Фимочке, мне, Алеше, Варваре и Кысу, до Нимфадоры Тонкс оставалось совсем чуть-чуть.
***
Ровно через месяц и два дня после смерти Марфушки, в пятницу 13 февраля, забив на работу, мы поехали за собакой. Я, мой сын и Жанка, подружка.
Жизнь сводит и разводит людей с выдумкой и разнообразием. Но есть какие-то связи, которые исчезают, а потом возобновляются снова… Так получилось, что с Жанкой мы знакомы с рождения, росли в одном дворе, жили в одном подъезде. Жанка, в отличии от ее мамы, не собачник. Жанка – хорятник, или как там это называется.
Но именно она моталась со мной и Марфушкой по всем врачам, а именно я мониторила собаку тети Вали, ее мамы.
Показанная Жанке фотография произвела на нее неизгладимое впечатление…
- Если не отдадут, то своруем, - сказала она решительно.
На том и поехали.
Хорошо, что навигатор с нами не спорил, и мы добрались достаточно быстро. Покурили и нажали на кнопочку звонка…
- Мы это… Того… За собакой… - промямлила я.
Фейсконтроль мы прошли так себе, видимо доверия внушили не особенно. Я – с перекошенным лицом, Жанка – с решительным, Алеша – просто подтормаживал.
- Ну, проходите.
Мы, приняв скромный вид, просочились в калиточку.
- Всех смотреть будете? – строго спросили нас.
Не зная, что ответить, мы утвердительно замычали.
Как я сейчас понимаю, это был тест-драйв. Надо сказать, что я бы тоже не удержалась, чтобы не провести его.
Выпускали всех боксеров, которым нужен хозяин, по очереди.
Жанка, сказав мудрую мысль, что «Собаки – это не хорьки!» и вообще она тут просто водитель, стояла в сторонке и развлекалась, глядя на нас с Алешей.
А мы, что называется, дорвались. Мы так соскучились по этим боксерским сайгаканьям с разворотами в разные стороны, по этим мяконьким брылькам, по этим пиханиям боками, по совершенно неожиданным ударам лап…
Видимо, тест-драйв у хозяйки передержки, мы прошли, и она позвала нас в дом.
Чтобы показать НАШУ!
Пока я разглядывала собак, Жанка – дом, Алеша, где-то за нашими спинами, присев на карточки, что-то заворковал.
Услышать от Алеши воркование, было неожиданно. Это словно он сам, безо всяких напоминаний и последующих моих нотаций, пошел убираться.
Видимо, что-то отразилось на моем лице и все оглянулись. Алеша сидел на полу и держал на руках кого-то очень мелкого и что-то шептал это мелочи на ухо.
Увидев, что все смотрят на него, быстренько поднялся, зажав в судорожных объятьях эту мелочь, и объявил:
- Ну, мы пошли! – стал двигаться к выходу.
Жанка грамотно прикрывала отход.
- Ну, это… - промялила я, двигаясь попой вперед на выход. – Давайте прощаться что ли!
- А документы подписать?!
Господи! Да не вопрос! Все, что угодно! Тем более, что все уже наверняка в машине, а выцепить из Алешиных ручек то, во что он вцепился, может только такса.
- А ошейник и поводок?!
Мы упали ниже плинтуса… Ни ошейника, ни поводка мы не взяли. Но не объяснять же человеку, что я просто побоялась их брать…
Стоять еще раз с пустым поводком и ошейником, я была не в состоянии.
Радостной и торжественной толпой мы выдвинулись за калитку. Первым шел Алеша, судорожно держа собаку, за ним, шаг в шаг, Жанка. Этот отход прикрывала уже я.
И вдруг я увидела глаза… Глаза хозяйки передержки… В них было столько беспокойства, какой-то боли и надежды.
- Вы хоть пишите про нее. Не забывайте… - сказала она сдавленно.
Ну, что там пробыла у нее собака?! Всего-то 4 с половиной дня…
И я, почему-то устыдившись своей радости, клятвенно пообещала писать.
Включив двигатель, Жанка философски сказала:
- Ну, вот… Какие молодцы! Сами отдали! Даже воровать не пришлось!
- Она же ничего не весит! – с ужасом сказал Алеша. – Это, что ж такое… Мама!!! Она тяжелее Варвары, ну раза в два!
Варвара весит – 4 килограмма вредности. Кысонька – 10 килограмм добротности.
Видимо, прикинув это в уме Алеша заткнулся на какое-то время. Жанка пробормотала определенное количество непечатных эпитетов, которые с анатомической точки зрения не только противоестественны, но и сложно выполнимы.
И мы поехали.
Первые 5 минут дороги собаку потряхивало. Потом в окошке появились другие машины, и сразу ей стало интересно жить. То в одном окошке можно на них посмотреть и, то, развернувшись всей собой, на машины можно посмотреть в другом окошке
У мальчиков, если кто вдруг не знал и не догадывается, совсем другая анатомия, чем у девочек...
Вот эту анатомию у моего сына и оттаптывали. Алеша, сначала постанывал тихо, чтобы не напугать собаку, а потом предложил заехать в спортивный магазин и купить щитки «на туда», на эту самую анатомию. Но мы с Жанкой в один голос предложили другое решение проблемы. Намного более быстрое и кардинально решение. Как там? Нет причины, нет и проблем. Мальчик у меня как-то немножко позеленел, но жаловаться и постанывать перестал. Странный какой-то…
Собаке необходимо было СВОЕ приданое, поэтому по дороге зарулили в "Бетховен" прикупили жетончик, ошейничек мягкий, маленький и красненький, поводочек, попону (шикарную, три в одной) и лежаночку, ну и понятное дело, мячик с хвостиком.
Прочитав на форуме, что она предпочитает сидеть забившись в уголок, взяли размером поменьше, чтобы было поютнее...
Мы приняли Дору как-то сразу, со всеми ее заморочками и сюрпризами. Алеша, вспомнив мои метания и не желание взять щенка, философски сказал:
- Ну вот… Все как ты хотела! – встал и понес заснувшую у него на руках Дорочку в кровать. – Очень удобная собака, в подмышке прекрасно помещается!
Мы наблюдали за Дорой.
А Дора наблюдала за нами.
И всегда боялась что-то сделать не так.
Опять же возвращаясь к Гарри Поттеру, помните, там был домовик, который колотился обо все и колотил себя, когда скажет что-то не то про своих хозяев?
Так вот Дорочка его переплюнула, постоянно наказывая себя сама… Посчитает, что сделала что-то не так, сядет в уголок, сгорбится, зубики – вперед, ушики – назад, глазики выпучены и ждет… Ждет, когда будут, я бы сказала, простое русское слово пиз-ть, что полностью соответствовало бы тем реакциям, которые мы видели, но скажу мягко – бить.
ОХ… Охренеешь увидев такое. А главное – не понимаешь что и из-за чего. Бл… Начинаешь разбираться, чтобы показать, что это МОЖНО и ох… ОХреневаешь еще…
Так и жили охреневшие втроем, я, Алеша и Дорочка…
Кысонька попривык к Дорочке и стал над ней глумиться. Варвара – воспитывать.
У нас как-то все просто, собакам можно все, кроме того, что нельзя. Нельзя как-то получается совсем мало… И все собаки-то у нас диванно-прикладные… Вот сидишь и голову ломаешь, за что Дорочка сама себя наказала…
Про всякие, уже ставшие пустяками на фоне Дорочки, вещи из серии громко не говорить (сжимается в комочек), руку сверху не заносить (начинает метаться в панике), над собакой не нависать (начинает пластаться и скулить) я уже даже не говорю.
Но! Объяснишь ей, что это – можно, а это – нет, то понимала сразу. Она как бы вникала в ситуацию, просачивалась в нее. Скажем так, она была ЗА нашей нормальной жизнью, она ее видела, но была из нее исключена. И это было ее жизнью – быть ЗА.
А теперь ей приходилось быть В этой жизни.
Примеров собственно много, просто есть вещи, которые как-то доканывали меня. Вот представьте, идет собака по улице, проходит мимо забора, останавливается, прижимается мордахой к прутьям и смотрит на то, что делается за забором. Сначала понятно у меня ОХ… А потом БЛ… И идешь с ней за этот забор. А она подожмется попкой, прижмется костями к ногам и начинает вползать за этот забор. И опять у меня ОХ… и БЛ… Пропищишь ей мячиком, разыграешь тихонько, кусок сунешь и идешь намертво вцепившись в поводок, не зная, что может Дорку напугать…
ХА! Зато на следующий день, Дорочка мимо этого забора проклятущего, гарцует с гордо поднятой головой! Потому что Дорочка уже знает, что ей туда МОЖНО и ничего за это не будет!
И я тоже за ней ХА! С гордо поднятой головой! Вон у меня-то Дорочка какая умненькая!
Дома тоже не скучно было. Как у нормальных людей? Проходишь мимо собаки, почухаешь автоматически и дальше идешь по своим делам.
Как было у нас: плавными и неторопливыми движениями поднимаешься и скользишь в нужную сторону. По дороге, в обязательном порядке, плавно присаживаешься рядом с сжавшейся в комочек Дорочкой, аккуратным движением рук снизу заводишь ей под подбородок, приговаривая, что Дорочка молодец! Дорочка умничка! Дорочка такая вся хорошая и красивая! Начинаешь ее гладить. Дорочка расслабляется и идет за тобой радостно-подпригивающим хвостиком. Ведь если она такая вся из себя замечательная, то ей и кусочек положен?! Понятное дело, что кусочек (в моем случае) и кусище (в Алешином) ей сразу бывал «покладен».
Дала ей как-то кусок уха. Прожевать Дора естественно не могла. Я, не задумываясь, сунула ей руку в рот за куском со словами "Давай я тебе порежу". Дора посмотрела на меня задумчиво-недобро. Мысль в ее глазах читалась нехорошая "Мое. Не суй руки. Не отдам".
Не менее нежно я поглядела на нее и сказала "Я порежу и отдам". Прочитав в моих глазах что-то убедившее Дору, в моей правоте кусок отдала.
Потом я повторила эксперимент. Дорка помуслякала ухо и сама его мне ткунула "Режь, давай"
Это я пишу долго, ибо чукча. Но благодаря Доркиной замечательной нервной системе, при абсолютно подорванной психике, мы просо проскакали этап адаптации, как по учебнику. За две недели Дорочка к нам привыкла.
А мы поняли разницу между ней и Марфушкой.
Марфушка – никогда не ждала от жизни плохого. Никогда!
Дора – не ждала от жизни хорошего.
